Неточные совпадения
«Дерзай!» — за ними слышится
Дьячково слово; сын его
Григорий, крестник старосты,
Подходит к землякам.
«Хошь водки?» — Пил достаточно.
Что тут у вас случилося?
Как в
воду вы опущены?.. —
«Мы?.. что ты?..» Насторожились,
Влас положил на крестника
Широкую ладонь.
— Одного привез,
водой отлил, — проговорил ездивший за ним помещик,
подходя к Свияжскому. — Ничего, годится.
Еще радостнее были минуты, когда,
подходя к реке, в которую утыкались ряды, старик обтирал мокрою густою травой косу, полоскал ее сталь в свежей
воде реки, зачерпывал брусницу и угощал Левина.
Когда уже половина детей были одеты,
к купальне
подошли и робко остановились нарядные бабы, ходившие за сныткой и молочником. Матрена Филимоновна кликнула одну, чтобы дать ей высушить уроненную в
воду простыню и рубашку, и Дарья Александровна разговорилась с бабами. Бабы, сначала смеявшиеся в руку и не понимавшие вопроса, скоро осмелились и разговорились, тотчас же подкупив Дарью Александровну искренним любованьем детьми, которое они выказывали.
«Нет, надо опомниться!» сказал он себе. Он поднял ружье и шляпу, подозвал
к ногам Ласку и вышел из болота. Выйдя на сухое, он сел на кочку, разулся, вылил
воду из сапога, потом
подошел к болоту, напился со ржавым вкусом
воды, намочил разгоревшиеся стволы и обмыл себе лицо и руки. Освежившись, он двинулся опять
к тому месту, куда пересел бекас, с твердым намерением не горячиться.
На секунду он почувствовал, что разделяет чувство Агафьи Михайловны, недовольство на то, что варят малину без
воды, и вообще на чуждое Щербацкое влияние. Он улыбнулся однако и
подошел к Кити.
— Оттого, что солдатская шинель
к вам очень идет, и признайтесь, что армейский пехотный мундир, сшитый здесь, на
водах, не придаст вам ничего интересного… Видите ли, вы до сих пор были исключением, а теперь
подойдете под общее правило.
— Теперь благослови, мать, детей своих! — сказал Бульба. — Моли Бога, чтобы они воевали храбро, защищали бы всегда честь лыцарскую, [Рыцарскую. (Прим. Н.В. Гоголя.)] чтобы стояли всегда за веру Христову, а не то — пусть лучше пропадут, чтобы и духу их не было на свете!
Подойдите, дети,
к матери: молитва материнская и на
воде и на земле спасает.
— Я здесь с коляской, но и для твоего тарантаса есть тройка, — хлопотливо говорил Николай Петрович, между тем как Аркадий пил
воду из железного ковшика, принесенного хозяйкой постоялого двора, а Базаров закурил трубку и
подошел к ямщику, отпрягавшему лошадей, — только коляска двухместная, и вот я не знаю, как твой приятель…
«Он, кажется, хотел утешить меня», — сообразил Самгин,
подойдя к буфету и наливая
воду в стакан.
Раза два-три Иноков, вместе с Любовью Сомовой, заходил
к Лидии, и Клим видел, что этот клинообразный парень чувствует себя у Лидии незваным гостем. Он бестолково, как засыпающий окунь в ушате
воды, совался из угла в угол, встряхивая длинноволосой головой, пестрое лицо его морщилось, глаза смотрели на вещи в комнате спрашивающим взглядом. Было ясно, что Лидия не симпатична ему и что он ее обдумывает. Он внезапно
подходил и, подняв брови, широко открыв глаза, спрашивал...
Вот шагает Макаров, размахивая полотенцем,
подошел к мосткам купальни, свесил босую ногу в
воду, выдернул и потряс ею, точно собака.
Клим
подошел к дяде, поклонился, протянул руку и опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке стакан с
водой, пальцами другой скатывал из бумажки шарик и, облизывая губы, смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими веками. Глотнув
воды, он поставил стакан на стол, бросил бумажный шарик на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
«Кошмар», — подумал он, опираясь рукою о стену, нащупывая ногою ступени лестницы. Пришлось снова зажечь спичку. Рискуя упасть, он сбежал с лестницы, очутился в той комнате, куда сначала привел его Захарий,
подошел к столу и жадно выпил стакан противно теплой
воды.
Серебряная струя
воды выгоняла из-под крыши густейшие облака бархатного дыма, все было необыкновенно оживлено, весело, и Самгин почувствовал себя отлично. Когда
подошел к нему Безбедов, облитый
водою с головы до ног, голый по пояс, он спросил его...
— Не знаю! — сказал он с тоской и досадой, — я знаю только, что буду делать теперь, а не заглядываю за полгода вперед. Да и вы сами не знаете, что будет с вами. Если вы разделите мою любовь, я останусь здесь, буду жить тише
воды, ниже травы… делать, что вы хотите… Чего же еще? Или… уедем вместе! — вдруг сказал он,
подходя к ней.
— Пойдемте туда! — говорила она, указывая какой-нибудь бугор, и едва доходили они туда, она тащила его в другое место или взглянуть с какой-нибудь высоты на круто заворотившуюся излучину Волги, или шла по песку, где вязли ноги, чтоб
подойти поближе
к воде.
А между тем наступал опять вечер с нитями огней по холмам, с отражением холмов в
воде, с фосфорическим блеском моря, с треском кузнечиков и криком гребцов «Оссильян, оссильян!» Но это уж мало заняло нас: мы привыкли, ознакомились с местностью, и оттого шканцы и ют тотчас опустели, как только буфетчики, Янцен и Витул, зазвенели стаканами, а вестовые, с фуражками в руках,
подходили то
к одному, то
к другому с приглашением «Чай кушать».
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка
подошла к берегу, как ее
водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от
воды. С этого момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
Подходя к перевозу, мы остановились посмотреть прелюбопытную машину, которая качала из бассейна
воду вверх на террасы для орошения полей. Это — длинная, движущаяся на своей оси лестница, ступеньки которой загребали
воду и тащили вверх. Машину приводила в движение корова, ходя по вороту кругом. Здесь, как в Японии, говядину не едят: недостало бы мест для пастбищ; скота держат столько, сколько нужно для работы, от этого и коровы не избавлены от ярма.
Они сказали, что им отказывают в
воде; что когда они
подходили к бочке, матросы кулаками толкали их прочь.
— Вечно спорят! — громко хохоча, проговорил старик Корчагин, вынимая салфетку из-за жилета, и, гремя стулом, который тотчас же подхватил лакей, встал из-за стола. За ним встали и все остальные и
подошли к столику, где стояли полоскательницы, и налита была теплая душистая
вода, и, выполаскивая рты, продолжали никому неинтересный разговор.
Потом он
подошел к обрыву и все бросил в
воду.
Он
подошел к реке и жадно стал пить
воду.
Когда мы
подошли к реке, было уже около 2 часов пополудни. Со стороны моря дул сильный ветер. Волны с шумом бились о берег и с пеной разбегались по песку. От реки в море тянулась отмель. Я без опаски пошел по ней и вдруг почувствовал тяжесть в ногах. Хотел было я отступить назад, но,
к ужасу своему, почувствовал, что не могу двинуться с места. Я медленно погружался в
воду.
Здесь случилось маленькое происшествие, которое задержало нас почти на целый день. Ночью мы не заметили, как
вода подошла к биваку. Одна нарта вмерзла в лед. Пришлось ее вырубать топорами, потом оттаивать полозья на огне и исправлять поломки. Наученные опытом, дальше на биваках мы уже не оставляли нарты на льду, а ставили их на деревянные катки.
От стойбища Хабагоу Бикин все еще придерживается северо-западного направления и на пути принимает в себя притоки Гану, Сагды-ула (по-маньчжурски Большая речка), Санкэри, Мудян, Сумугэ, Хаатанге и Дунгоуза. Около местности Танцаза долина Бикина сильно суживается, оставляя только узкий проход для стока
воды. Горы здесь
подходят к реке вплотную и оканчиваются высокими обрывами, которые удэгейцы называют Сигонку-Гуляни.
Я вскочил на ноги и взял ружье. Через минуту я услышал, как кто-то действительно вышел из
воды на берег и сильно встряхивался. В это время ко мне
подошли Дерсу и Чжан Бао. Мы стали спиной
к огню и старались рассмотреть, что делается на реке, но туман был такой густой и ночь так темна, что в двух шагах решительно ничего не было видно.
Подходя к фанзе, я услышал шум
воды и затем звук от падения чего-то тяжелого. Сначала я не обратил на это внимания, но, когда звук повторился во второй, третий и в десятый раз, я спросил, что это значит. Чжан Бао сказал, что это корейская толчея, приводимая в движение
водою.
Они
подошли к реке и начали жадно пить
воду.
Весь лес был в
воде,
вода подходила уже
к нашему биваку, и пора было позаботиться перенести его выше.
Я
подошел к краю обрыва, и мне показалось, что от массы падающей
воды порой содрогается земля.
Ущелье, по которому мы шли, было длинное и извилистое. Справа и слева
к нему
подходили другие такие же ущелья. Из них с шумом бежала
вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно превращался в долину. Здесь на деревьях были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался
к земле и разбирал листву руками.
С левой стороны высилась скалистая сопка.
К реке она
подходила отвесными обрывами. Здесь мы нашли небольшое углубление вроде пещеры и развели в нем костер. Дерсу повесил над огнем котелок и вскипятил
воду. Затем он достал из своей котомки кусок изюбровой кожи, опалил ее на огне и стал ножом мелко крошить, как лапшу. Когда кожа была изрезана, он высыпал ее в котелок и долго варил. Затем он обратился ко всем со следующими словами...
Через несколько минут мы
подошли к реке и на другом ее берегу увидели Кокшаровку. Старообрядцы подали нам лодки и перевезли на них седла и вьюки. Понукать лошадей не приходилось. Умные животные отлично понимали, что на той стороне их ждет обильный корм. Они сами вошли в
воду и переплыли на другую сторону реки.
Предоставив им заниматься своим делом, я пошел побродить по тайге. Опасаясь заблудиться, я направился по течению
воды, с тем чтобы назад вернуться по тому же ручью. Когда я возвратился на женьшеневую плантацию, китайцы уже окончили свою работу и ждали меня.
К фанзе мы
подошли с другой стороны, из чего я заключил, что назад мы шли другой дорогой.
Утром мне доложили, что Дерсу куда-то исчез. Вещи его и ружье остались на месте. Это означало, что он вернется. В ожидании его я пошел побродить по поляне и незаметно
подошел к реке. На берегу ее около большого камня я застал гольда. Он неподвижно сидел на земле и смотрел в
воду. Я окликнул его. Он повернул ко мне свое лицо. Видно было, что он провел бессонную ночь.
С этими словами он преспокойно ушел в кабинет, вынул из кармана большой кусок ветчины, ломоть черного хлеба, — в сумме это составляло фунта четыре, уселся, съел все, стараясь хорошо пережевывать, выпил полграфина
воды, потом
подошел к полкам с книгами и начал пересматривать, что выбрать для чтения: «известно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…», «несамобытно…» это «несамобытно» относилось
к таким книгам, как Маколей, Гизо, Тьер, Ранке, Гервинус.
Что за детская выходка?» Словно угадавши мои мысли, она вдруг бросила на меня быстрый и пронзительный взгляд, засмеялась опять, в два прыжка соскочила со стены и,
подойдя к старушке, попросила у ней стакан
воды.
Текучей
воды было мало. Только одна река Перла, да и та неважная, и еще две речонки: Юла и Вопля. [Само собой разумеется, названия эти вымышленные.] Последние еле-еле брели среди топких болот, по местам образуя стоячие бочаги, а по местам и совсем пропадая под густой пеленой водяной заросли. Там и сям виднелись небольшие озерки, в которых водилась немудреная рыбешка, но
к которым в летнее время невозможно было ни подъехать, ни
подойти.
Гюгенет захохотал и полез опять в
воду, но едва
подошел к одежде, как повторилось то же.
Знакомство с купленным мальчиком завязать было трудно. Даже в то время, когда пан Уляницкий уходил в свою должность, его мальчик сидел взаперти, выходя лишь за самыми необходимыми делами: вынести сор, принести
воды, сходить с судками за обедом. Когда мы при случае
подходили к нему и заговаривали, он глядел волчком, пугливо потуплял свои черные круглые глаза и старался поскорее уйти, как будто разговор с нами представлял для него опасность.
Как-то утром пришел дед со стамеской в руке,
подошел к окну и стал отковыривать замазку зимней рамы. Явилась бабушка с тазом
воды и тряпками, дед тихонько спросил ее...
К такой огромной стае, сидящей всегда на открытой поверхности
воды или на голых и пологих берегах, ни подъехать, ни
подойти, ни подкрасться не возможно.
Если утка скрывается с утятами в отдельном камыше или береговой траве и охотник с собакой
подойдет к ней так близко, что уйти некуда и некогда, утка выскакивает или вылетает, смотря по расстоянию, также на открытую
воду и производит тот же маневр: ружейный выстрел прекращает тревогу и убивает матку наповал.
Петр
подошел к плотине и остановился, прислушиваясь. Звон
воды был другой — тяжелее и без мелодии. В нем как будто чувствовался холод помертвевших окрестностей…
Касатка то опускалась вглубь, то снова всплывала на поверхность
воды, порой она совсем близко
подходила к берегу и вдруг бросалась назад, издавая какие-то странные звуки, похожие на грузные вздохи или заглушённое мычание.
Он быстро
подошел к берегу озерка и стал пить
воду.
На песке, около самой
воды, лежали оба лося и в предсмертных судорогах двигали еще ногами. Один из них подымал голову. Крылов выстрелил в него и тем положил конец его мучениям. Когда я
подошел к животным, жизнь оставила их. Это были две самки; одна постарше, другая — молодая. Удачная охота на лосей принудила нас остановиться на бивак раньше времени.
Только, этово-тово, стали мы совсем
к дому
подходить, почесть у самой поскотины, а сват и говорит: «Я, сват, этово-тово, в орду не пойду!» И пошел хаять:
воды нет, лесу нет, народ живет нехороший…